Молодая семья провела три недели в подвале под обстрелом

Молодая семья провела три недели в подвале под обстрелом. Изначально об интервью мы договаривались с Дмитрием, главой семейства, но во время встречи к нам присоединились все домашние – его жена Ирина с маленькой дочкой, её родители с сестрой и даже дедушка, самый скупой на слова. Но слёзы в его глазах говорили громче всех. Имена и фамилии собеседников в материале не указываем намеренно, слишком откровенный вышел разговор. А правду, к сожалению, на сегодняшний день не все готовы принимать.

Мы были за ЛНР

ДМИТРИЙ: Я работал на Рубежанском картонно-тарном комбинате слесарем-ремонтником. Жена – дома с ребёнком в декретном отпуске. Мирно жили. Привыкли к этой обстановке. Притесняли нас давно, но было тихо. В 2014-м шумели, прошёл референдум. Мы просили помощи у России, но в итоге пришла украинская власть. Наш город не вошёл в ЛНР. Ополченцы не стали прятаться в городе, столкновения были в основном на окраинах. Потом уже пошли выше –на Лисичанск, Северодонецк. Мы стали Украиной. Директора школы, что разрешила референдум провести в её здании, с того дня больше никто не видел. Хотя за присоединение к России все голосовали. Точно все. 

ИРИНА: Власти запретили у нас русский язык, в магазинах штрафовали продавцов за то, что они разговаривали на русском. За георгиевские ленточки вылавливали, били. Не было предмета «русский язык» в школах. Все сказки, все книжки, ребёнку купить что-то – всё на украинском. 

ДМИТРИЙ: 24 февраля проснулись в четыре утра от того, что дом ходил ходуном. Не поняли сначала, что происходит. Первый удар, второй, третий. Мы ребёнка схватили – и в детскую, там стены подальше от окон. Стали дочку собой прикрывать, чтобы, если что, её не задело. Страшно. Время прошло – на улицу вышли, увидели соседей, а они говорят, что идут нас освобождать. В тот же день был объявлен комендантский час, когда из дома можно выходить только с семи утра до пяти вечера. Если до или после, будут стрелять на поражение без выяснений.

Не думали, что не вернёмся

ИРИНА: Уже на следующий день невозможно было снять наличку, купить продукты. Мясо, сахар, гречка, хлеб – всё было дефицитом. Один раз в очереди простояла часа четыре за мясом, да и цены на него подняли раза в четыре точно. Все позакрывалось. И потом началось: Старобельск освободили (от Рубежного в 50 км – примеч. автора),пошли и у нас в городе, на кольцевой, первые бои, ожесточённые. Страшно было, хотя мы и находились подальше.

ДМИТРИЙ: Выключили воду. Хорошо, был снег на улице, топили его. Потом ударили по подстанции – не стало света. Мы в частном доме жили, и у нас, если нет электричества, то перестаёт работать насос, а значит, нет и тепла в доме. Тогда пришли родители, тёща с тестем, они жили от нас недалеко, в четырёхэтажке, и говорят: «Пойдёмте к нам». Там хотя бы тепло. Мы рассчитывали, что переночуем у них день два и возвратимся домой, поэтому ничего с собой не взяли, хотя сумка была собрана на всякий случай. Но мы не знали тогда, уйдём и больше не вернёмся. В последний момент лишь паспорта и свидетельство о рождении дочки в карман положили.

Бежать после пятого залпа

ИРИНА: День-два вокруг стреляли, но было ещё ничего. А на третий день уже так сильно начали стрелять, что нам пришлось спуститься в подвал. Мы не выходили оттуда три недели. Выбегали лишь за водой. 

ДМИТРИЙ: Рядом с домом –частный сектор. У мужчины была скважина, он разрешал всем набирать воду. Как только скапливались люди, приходившие за водой, по ним начинали стрелять. Было пять прилётов по этой скважине. Просто так!?Да не может быть такого, не поверю... Стреляли по людям! Я так понимаю, националисты. Мы тогда были ещё под Украиной, части ЛНР до нас не дошли. Мужчине этому полностью дом разворотили. Скважина жива осталась, но воронка там, воронка там. За водой туда ходили не только мы, но и люди из соседней школы, первой, там тоже в подвале прятались, их много было. В основном женщины. Мы с тестем всем воду помогали качать. 

Со временем уже сами стали вычислять: пять выстрелов, а в паузе мы бежим за водой. Ещё стреляют, опять пауза – мы обратно. Знали, сколько по времени он едет, перезарядку сколько делает, заправляется. В пять часов он уходил. Отстрелялся, значит.

Раненые были, погибшие. Однажды за водой с нами женщина выбежала, набрали, уже обратно возвращались. Я точно помню, она сзади была. Прилёт, пыль…Ей до подъезда буквально двух шагов не хватило... Её придавило плитой. И в то же время в дом стреляли. Дыра насквозь. Как раз в её квартиру попали, четвёртый этаж. Пустота зияющая. Как будто и не было там ничего – ни женщины этой, ни жизни её. И это всё на наших глазах.

ИРИНА: В подвале нашем человек 40 было. Там большая комната, раньше в ней распределитель с трубами отопления был. Со временем их вырезали, а комната пустовала. Как только обстрелы начались, люди кто что сносить туда стали – доски, одеяла, матрацы. И так получилось, что нам места не хватило. Тогда мы открыли родительский подвал с закрутками-закрывашками. Буквально метр шириной на три метра в длину. Спали сидя, облокачиваясь на банки. Хорошо ещё, ребёнку намостили что-то вроде кроватки. Когда убегали из родительского дома, успели схватить одеяло с подушками. Мы дочке затыкали уши, надевали шапку, накрывали подушками, чтобы она хоть поспать могла. Выстрелов до того боялась – не спала. И мы ей всё время говорили: «Не бойся, не бойся». Так теперь у неё это любимое слово, как врезалось. Всем теперь его говорит. Как что, она сразу: «Не бойся, не бойся».

ИРИНА: А мы лежим в подвале, слышим, как летят окна, хруст, как на первом этаже у мужчины падает мебель, штукатурка нам на голову валится.

ДМИТРИЙ: Было слышно: выстрел – прилёт, выстрел – прилёт, то есть не оттуда стреляли, а рядом. Гад, стоял и стрелял, стояли стрелял. И знали же, что людив домах!

ИРИНА: Мы писали везде :«Дети», «Живые». На дверях, окнах. Белые тряпки вешали. У нас в доме было много детей разного возраста. Наша – самая маленькая, а так и семь лет, и 10, бабушкам было по 80 лет, и дедушка наш старенький. 

АННА (мама Ирины): А по нам, кажется, после того как мы написали «Дети», ещё ожесточённее стрелять стали. 

Надежды выжить не было

ДМИТРИЙ: А потом, со временем, как все окна выбили, было совсем невозможно выйти из подвала. Слышно, что ходит кто-то. Да мы и подозревали, что за нами следят. Только кто-то из наших выходит на площадку, хочет подняться – всё, начинается обстрел. Прям по нашему дому. Целенаправленно. Это нам потом уже рассказали, что нас вычисляли из-за звонков. Соседке от аккумулятора в машине, что стояла у дома, телефон удавалось зарядить, и она звонила, просила о помощи, эвакуации. 

ИРИНА: С каждым днём ситуация ухудшалась. Мы надеялись, что пересидим, надежда была, что это пройдёт и мы сможем жить, пусть и в развалинах, но хоть как-то. Но, к сожалению, было всё хуже и хуже, хуже и хуже.

АННА: И тут уже начались разговоры – бежать. Потому что и еда уже закончилась. 

ИРИНА: В самом начале у людей ещё были запасы – что в подвалах, что с собой принесли. Варили кашу, макароны. Скидывались, у кого что было. А потому же, когда и этого не стало, открывали закрывашки – огурцы, варенье, компот спасал.

ДМИТРИЙ: Ребенок всё просил: «Хлеб, хлеб, хлеб» – а его нет. Не можем дать хлеба! Бабушки угостили сухарями. Так мы их делить стали по карманам – это на сегодня, то на завтра, чтобы растянуть.

ИРИНА: У нас и света не было, понятное дело. Свечи были в общей комнате, а у нас, где мы сидели, нет. Так папа сообразил каганцы делать (самодельный светильник из ёмкости с маслом и фитилём – примеч. автора) с тряпочкой. Так тряпочка горит дольше, и вот мы сидели с этим. Даже не зная, светит ли солнце на улице или пасмурно, какая погода, что вообще происходит. Когда с водой приходили мужчины, все их расспрашивали: «Ну что там, светло? Солнышко? Тепло?» В подвале же холодно к тому же было. Мы в чём засели туда, в том и остались. 

ДМИТРИЙ: По истечении третьей недели надежды переждать уже не осталось. Как и еды, свечей. Разговоры о том, что бежать надо, звучали всё чаще. 24 марта соседи услышали, что люди под белыми флагами собрались и пошли ко второй школе. От нас это где-то в15 минутах ходьбы. Говорили, что там вывозят людей, что так можно спастись. Мы решили бежать на следующий день.

Кошмар наяву

ВАДИМ (папа Ирины): Мы начали продумывать план спасения. У нас бабушек и дедушек в подвале много, детей. С ними не побегаешь. Совершенно случайно соседка принесла велосипед, он на улице валялся. На него-тои посадили дедушку, сумки соседок прикрепили и поехали.

ДМИТРИЙ: Семи утра, комендантского часа, еле дождались. Ночь перед эвакуацией никто не спал.

ИРИНА: Там идти по-хорошему минуты, но мы добирались часа два. Под обстрелами. Было нас около 30 человек. Слышно, что стреляли.

АННА: Тяжёлое что-то летело. По нам попасть пытались.

ИРИНА: Подружка, что осталась, позже писала: с того дня, как мы убежали, под подъезды начали гранаты кидать, что бы не выходили люди. Они нами прикрывались. Знают же, что ЛНР не будет стрелять туда, где люди, потому их и держали в подвалах, чтобы по ним не бомбили. 

ДМИТРИЙ: Впереди шла жена и её сестра, я с ребёнком на руках, дедушку на велосипеде тесть вёз, бабули старались поспевать, у них как будто второе дыхание открылось. 

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (дедушка Ирины): Справа и слева трупы лежали, воронки, снаряды, деревья, провода, хлам, столбы. Собаки огромные рядом бегают. Газ свистит.

ИРИНА: Как в страшной компьютерной игре всё, как не наяву.

ДМИТРИЙ: Бежали и ребёнку глаза закрывали, чтобы хоть она не видела. А ей интересно, так долго в подвале просидела, в темноте, а тут солнце, воздух свежий. Она давай радоваться.

ИРИНА: Шли перебежками, за домами, заборами. Самое страшное – когда солдат с оружием увидели. Зашли за угол – а там дуло автомата, и не знаем, кто это. 

ДМИТРИЙ: Увидели повязки красные – это ЛНР! Тогда начали кричать, говорю жене: «Маши, маши, это наши!» – у неё флаг белый, тряпочка в руках.

ИРИНА: Там и папа крикнул: «Мы мирные, мы хотим эвакуироваться, пропустите нас».

АННА: А они, оказывается, нас прикрывали. Помогли бабушек перевести по одной через дорогу. Сказали, куда и как правильно бежать, чтобы безопасно. Ивсё, добежали мы

Там уже ничего не осталось

ВАДИМ: Слава богу, что вовремя ушли, сейчас смотрим в интернете – там руины одни, ничего нет. В доме, где мы прятались, всё сгорело. Всё заминировано.

ИРИНА: У второй школы, где был пункт по эвакуации мирных жителей, очень много людей было. КамАЗы и «Уралы», в них нас увозили.

АННА: Машины, в которых возят песок, мусор, но нам уже всё равно было. Да и в них безопаснее, борта защищают. Машины же тоже обстреливали.

ДМИТРИЙ: В первую мы не попали. Во вторую взяли дедушку, жену с ребёнком и тёщу с дочкой.

ИРИНА: Привезли нас в Новую Астрахань (село в соседнем районе – примеч. автора), а там поле и лавочки. Там ждали остальных, с 10 утра до семи вечера. Мужчин последними вывозили, вот мы их и ждали. А их нет и нет!

АННА: Сначала сказали, что машина по дороге сломалась, потом – что их обстреляли. Автобусы уже приехали, чтобы нас в палаточный городок везти в Старобельск.

ИРИНА: Мы ни в какую. Долго нас уговаривали, сказали, что их доставят прямиком туда. Не соврали, но привезли только ночью. Чего только мы за эти часы не передумали!

АННА: Да и по началу они нам не признались, только после уже рассказали, что их обстреливали по дороге.

Не узнал даже родной отец

ИРИНА: Расселили нас в школе, зарегистрировали, покормили. Матрасы детские выделили, на них спать можно было. Там только, впервые за три недели, хоть переоделись.

АННА: Вещи обычные люди приносили, кому что не жалко. Мы же чёрные все, из подвала.

ИРИНА: Сестра вообще в одной фуфайке была. В чём выскочила из квартиры во время обстрела, в том и была всё это время. Только в палаточном городке удалось зарядить телефон. Сотни сообщений. Связь плохая. Кое-как начали списываться с родными, папой и бабушкой. Мы им говорим, что нас много. А они: «Приезжайте. Просите, чтобы до границы довезли, а тут уже встретим». На двух машинах за нами выехали.

ВАДИМ: Из палаточного города были организованы бесплатные автобусы до Мелового(самый восточный населённый пункт Украины – примеч. автора), а там уже и граница.

ДМИТРИЙ: Женщин с детьми пропускали без особых проблем. Мужчин строго проверяли. Служил-не служил, военнообязанный… Раздевали, смотрели,есть ли татуировки, пробивали по базе телефоны.

ИРИНА: Восемь часов на границе стояли. Холодно было. Правда, кормили, отогревали, спрашивали, есть ли куда ехать.

ДМИТРИЙ: А там уже и отец подъехал. Не узнал вначале, мимо прошёл. Я грязный весь, с бородой. Мы после несколько дней отмывались – руки, лица.

ИРИНА: Приехали в Россию –свет, тихо, спокойно. Воды вдоволь. Сначала поселились в гостинице, в ночь не стали ехать. Сели на пол и не могли поверить, что всё кончилось.

ДМИТРИЙ: 25 марта у нас теперь второй день рождения. 

Новая жизнь в России 

ДМИТРИЙ: И вот уже месяц, как мы в Старом Осколе. Отошли немного. Хотя в первое время звук фейерверка даже пугал, как-то услышали – и бегом в коридор.

ИРИНА: Родным спасибо и низкий поклон, соседям, просто неравнодушным людям. Всё, что на нас, – это нам принесли.

АННА: Мы такого не встречали. Просто люди услышали, что семья беженцев, и несут, помогают. Мужчина один обедами бесплатными кормит. Отец Димы квартиру снял, оплатил.

ВАДИМ: Сейчас главный вопрос – с документами и работой. У нас на руках только украинские паспорта, выходит, что мы жители уже и несуществующего города.

ДМИТРИЙ: Диплом остался дома, все документы, всё там осталось. Когда бежали, даже и не думали про них, не до бумажек было. Да и не было шансов забрать. У меня высшее образование, я инженер-механик. Жена – учитель младших классов, педагог-организатор. Как восстанавливать дипломы, незнаем. Нам в УФМС предложили подождать, может, в Луганске как-то можно будет восстановить по архивам. Но семью-то содержать нужно и работать уже сейчас.

ИРИНА: Да и обратно возвращаться за этими документами некуда. И страшно. Архивы, к примеру, учебных заведений перебрасывали в западную Украину, где нас люто ненавидят. 

ДМИТРИЙ: Потому о работе по профессии, садике для ребёнка только мечтаем. Берёмся за любую подработку, всем благодарны. А главное – мы готовы трудиться, строить новую жизнь. Здесь строить, в России.

Мы видели, кто в нас стрелял!

ИРИНА: Сейчас возмущает то, что некоторые люди адекватно не оценивают ситуацию. Мы были там и видели, кто стрелял, как и когда. У нас ещё не было войск ЛНР и Российской Федерации, а нас так бомбили!

АННА: Мы были в шоке, что наши же «защитники» в нас и стреляют. Мы видели, что это за танки, там всё понятно по флагам Украины, гербам. И мы не могли поверить вначале, как это наш танк – по нашим же домам!

ДМИТРИЙ: Въезжает во двор –и целенаправленно, не единожды!

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ: Первые снаряды с запада прилетали, а не с востока – мы же видели.

ИРИНА: Уже когда сюда приехали, знакомые пишут: «Как вы выбрались? Как тикали?» Вот я пытаюсь это объяснить. Рассказываю, что видели, а люди не верят и говорят: «Как это, ты что? Ты что хочешь сказать ,что Украина по Украине стреляет? Что ты такое говоришь? Это ты уже в России новостей понасмотрелась, тебе мозги промыли!» А мы всё это видели своими глазами! Не то чтобы нам помогали, помощи вообще не было. Нас как заложников держали, прикрывались нами. Разрушили все заводы. Сравняли с землёй дома, от нашего остались лишь кирпичи. Помощь увидели только от военных ЛНР, они нас вывозили.

ДМИТРИЙ: Сейчас мечта –чтобы мир был. Чтобы работа была, чтобы ипотеку взять, чтобы было где жить. С документами решить вопрос. Старый Оскол – город красивый. Видно, что развивается, растёт. Ребёнку здесь очень нравится, ходит – радуется ярким горкам во дворах…