Белгородские журналисты посетили Калининград

Предложение посетить Кали­нинград в составе делегации бел­городских журналистов было неожиданным. Этот город от нас всё же очень далеко. Но авиакомпания «РусЛайн» открыла с ним прямое сообщение, и путь к балтийским берегам по времени сравнялся с поездкой в областной центр из Старого Оскола.

Небольшой самолёт с распис­ным фюзеляжем уверенно взмыл над ночным городом, над пеле­ной облаков. В иллюминатор смо­трели из чёрной бездны мириа­ды звёзд. Но пассажиры даже не успели выспаться – здравствуй, Калининград!

Из‑под ночного снегодождя нас вывез и доставил в гостини­цу посланец принимающей сто­роны. Апартаменты оказались очень уютными. Но не пристало журналистам долго спать! Через несколько часов мы вернулись в аэропорт Храброво, чтобы рассмотреть его при свете дня.

Страна самолётов 

В просторном современном зда­нии всё продумано, рассчитано на приём трёх миллионов пасса­жиров в год, 1350 человек в час. А во время недавнего чемпиона­та мира по футболу через Храбро­во пропускали до двух тысяч че­ловек ежечасно.

Красота, которую мы застали, создавалась в Храброво на про­тяжении многих лет. Пассажир­ский терминал, построенный здесь в 1979 году, в 2000-х ста­ли реконструировать, а в кризис 2008 года проект реконструкции замер. Пока аэропорт переходил из рук в руки, в стране началась подготовка к мундиалю. И с 2016 по 2018 год в Храброво была про­ведена титаническая работа. В строительство аэровокзала вло­жено около 3,5 миллиарда част­ных денег и ни копейки бюджет­ных. По федеральной программе шла реконструкция аэродромной инфраструктуры и взлётно-поса­дочной полосы.

Завершить стройку удалось бук­вально за несколько дней до на­чала чемпионата. В кратчайшие сроки сотрудники аэропорта от­ладили пути входа-выхода для игроков и болельщиков, навели положенную красоту. До сих пор в зале аэровокзала открыто для всех футбольное мини-поле. На нём проходят детские соревнова­ния, а просто попинать мячик мо­жет любой скучающий пассажир. Многие пользуются этим, да ещё и берут сувенир на память. Мячи приходится покупать каждую не­делю, но хозяева не в обиде.

Нашим гидом в Храброво была администратор аэропорта Ната­лья Грицун.

«Зона предполётного контро­ля расположена под большим про­зрачным куполом, – рассказывала она. – Очень красиво. Фотографи­ровать нельзя».

И это только одно «нельзя» из многочисленных ограничений, со­блюдаемых ради общей безопас­ности. Пока мы переходили из од­ного зала в другой, выходили на перрон, пришлось с десяток раз пропускать сумки через рентген, снимать верхнюю одежду, про­ходить через рамки… Эти меры распространяются абсолютно на всех, будь то гости или сотрудни­ки аэропорта.

На выезд — 20 секунд

Так же ответственно следят здесь и за пожарной безопасно­стью. Нам продемонстрировали аварийно-спасательную станцию, расположившуюся напротив се­редины взлётно-посадочной по­лосы, длина которой 3 км 350 м.

Внутри стояла огромная пожар­ная машина.

«Две машины дежурят здесь, чтобы в случае чего успеть в лю­бую точку полосы, – поведал нам начальник станции Вадим Субо­чев. – От поступления сигнала тре­воги до начала работы спасателей должно пройти не более 180 се­кунд. В нашей зоне ответствен­ности ещё 16 посёлков, выезжа­ем туда на пожары на обычной машине. А эта там не развернётся».

Ради безопасности здесь не жалеют ни сил, ни средств. Обору­дование, необходимое для ликви­дации ЧП, эвакуации людей, сто­ит около 15 миллионов рублей. Через 10 лет оно устареет, и пред­приятие закупит всё это вновь.

«Общая производительность наших машин – 60 литров огнету­шащей смеси в секунду, – продол­жил рассказ Вадим Викторович. – У нас работают 64 человека, по 12 в смене. Целый день трени­руются – теория-практика, тео­рия-практика… А как иначе? Са­молёт горит 6 минут. В первые секунды при возникновении ЧП работает кабинный экипаж, дев­чонки. Они организуют тушение, эвакуацию людей. Мы идём им на помощь. Пена с трёх машин за­крывает самолет в течение 10–15 секунд. И дальше одна машина продолжает охлаждать, другие делают проходы, если разлилось топливо, чтобы вывести людей. В аэропорту ещё 252 сотрудни­ка задействованы в спасательной команде. Безопасность – это очень серьёзно! Я работаю в этой сфе­ре 15 лет. Дважды в жизни видел, как самолёты сгорали полностью. ТУ-134 – за 8 минут. На земле остался крест из пепла и стойки шасси. В Храброво таких происше­ствий не было ни разу, но важно всегда быть к ним готовыми. Мы ведём круглосуточное наблюде­ние за движением воздушных су­дов – и глазами, и камерами».

И мы посмотрели своими гла­зами вместе с диспетчерами на убегающую в обе стороны взлёт­но-посадочную полосу. А Вадим Викторович живописал подроб­ности работы спасателей:

«По тревоге большая машина выскакивает из гаража за 20 се­кунд. Экипаж буквально влетает в неё. Случись что – там девчон­ки будут гореть, а если в самолёте люки заклинит? Однажды приеха­ли к нам кино снимать. Оператор говорит: «Можно я сниму, как вы тревогу будете делать?» Пожалуй­ста, говорю, снимай. Он треногу свою установил, готов, говорит. Наши в машину раз – и уехали! Оператор спрашивает: «А что это было?» Так ничего и не снял…»

Покинув гостеприимную стан­цию, мы прокатились между сто­ящими самолётами и вертолёта­ми (в Храброво базируется ещё и авиация ФСБ РФ, МЧС РФ, ФТС РФ и Минобороны РФ) и прибыли на встречу с директором аэропорта Александром Корытным. В пла­нах Храброво – развивать грузо­вые перевозки, сообщение с Ки­таем, Дальним Востоком.

— А вы за кого голосовали, когда присваивали имена аэропортам – за Канта или Елизавету?

— На первом этапе – за Барклая де Толли. Во‑первых, потому что мы тогда собирались летать в Париж. Красиво звучит – из Барклая де Толли в Шарль де Голль… И чело­век был интересный, гражданин мира. А когда понял, что мой кан­дидат не прошёл, ни за кого боль­ше не голосовал, – сказал Алек­сандр Семёнович.

В итоге аэропорт получил имя императрицы Елизаветы Петров­ны, но пока это никак на нём не отразилось.

Жил был кот, который следил, как строился старый Кенигсберг. Звали кота Вульф, он был потом­ком самого древнего кошачьего рода, представители которого служили при дворе короля Фридриха. Он помнил, как строились Королевский замок, мосты и даже то, как по тихим брусчатым улоч­кам бродил Иммануил Кант.

Прошли и мы по старинной брусчатке – прямо к тому самому кафедральному собору, у стены которого покоится великий фи­лософ. Точная дата начала стро­ительства архитектурного ше­девра – символа Калининграда – неизвестна. Формально «днём рождения» собора считают 13 сентября 1333 года – по первому упоминанию в документах.

Говорят, что остатки разру­шенного в войну здания не снес­ли именно потому, что советские власти очень уважали Канта. Не снесли, но и восстанавливать не спешили. Этим занялся местный энтузиаст, бизнесмен Игорь Алек­сандрович Одинцов. При актив­ной поддержке жителей Калинин­града удалось собрать средства и восстановить собор. И сейчас он поражает своим величием, лёгкостью стрельчатых башен, мо­щью терракотовых стен.

Неподалёку – построенная не­давно синагога. Внушительное по размерам здание раскрашено в такие жизнерадостные цвета, что кажется огромной игрушкой.

Мы прошли по набережной реки Преголи, полюбовались мостами, видом на стоящие вда­ли суда. На границе воды и льда тусовалось множество уток и лебедей в надежде получить что‑нибудь вкусненькое.

Дома, в облике которых угады­вается нечто прусское, обступили большое Верхнее озеро. На бере­гу – скульптуры тюленей. Живых зверей можно увидеть в зоопарке, которым местные жители очень гордятся.

Гулять здесь можно, кажется, бесконечно. Почти каждый из ка­лининградцев сетовал, что прие­хали мы не совсем удачно, надо бы летом, вот тогда‑то самая здесь красота.

А мы без устали щёлкали фо­тоаппаратами: и зимой этот го­род прекрасен!