Ветеран труда из старооскольской Федосеевки отметила юбилей

Тамара Помельникова ходит согнувшись практически пополам — у неё больная спина. У неё крестьянские руки – большие, сухие, крепкие, с выступающими венами, наработавшиеся за восемь десятков лет. Но всё это не мешает ей быть себе хозяйкой. Всё, что возможно, делает сама. Таков уж характер.

Тамара Николаевна перебирает плохо гнущимися пальцами фотографии, показывает, какой была в юности. Красивая, тоненькая, темноглазая и темноволосая. Но в ней нет девичьей беспечности, а только упорство, несгибаемость характера и сила воли. А по‑другому, наверное, и не получилось бы ничего. С самого рождения судьба уготовила ей испытания.

На ферму вместо института

Первая жизнь Тамары Николаевны началась 28 ноября 1941 года в глухом ночном заснеженном лесу в санях, набитых соломой. Грохот канонады был уже близок. Отец решил отвезти жену то ли в город, то ли в ближайшую военную часть – сейчас уже и не узнать. Возле Каплино под звуки орудий на свет появилась крохотная девочка, которая не могла выбрать, где ей родиться – на улице или в тёплой избе. Её завернули в отцовскую рубаху и поспешили в село. Там мать и ребёнка приютили местные жительницы. Отец привёз врача. А потом вместе с женой и новорождённой дочерью вернулся домой.

Через полтора месяца его призвали. На фронт также ушли самые старшие дети – сын и две дочери, в конце войны – ещё один.

В 1944 году прислали похоронку на старшего из сыновей. А остальные благополучно вернулись с фронта.

Отец пришёл в 1946-м году, и за следующие пять лет мать родила четверых детей. Тамара была уже семилеткой, по сельским меркам – полноценная помощница. Она работала по дому, стала главной нянькой братьям и сёстрам. В девять лет начала доить корову. Несмотря на обилие домашних дел, училась отлично. В 1958 году закончила 10 классов с единственной четвёркой.

Способной девушке хотелось учиться дальше. Но в те годы сельским жителям на руки паспорта не выдавали. Его мог получить в сельсовете для дальнейшей учёбы кто‑то один – или Тамара, или её старший брат. Как часто бывает, в свободное плаванье отправился парень.

«Выбор мне, собственно, не предоставляли. Оставили дома, да и всё, – вспоминает Тамара Помельникова. – Несмотря на четверых детей и болезни, мать должна была работать в колхозе. Либо кто‑то за неё. Как я хожу согнутая, видела? Вот и мать такая же ходила. Тяжёлая работа на селе, очень тяжёлая. Я в девять лет таскала на коромысле воду в двух вёдрах из колодца. И мать трудилась не покладая рук. Вот и догнали нас болезни. И суставы больные, и спина. Но если бы я не пошла работать, у нас отобрали бы 50 соток земли, которые давали колхозникам. А мы только с неё и кормились. Больше ничего не было. Даже пенсий не давали. Это потом стали платить колхозникам сначала семь, затем 12 рублей. Мама и свекровь получали столько. Брат, правда, шансом своим не воспользовался. А отец так старался, трудился, так тянул всех, хотел, чтобы мы учились».

В колхозе тогда была ферма, а доярок не хватало, и Тамару направили на подмогу. Она проработала там два года, с 1958 по 1960-й, и решила поступать в институт во что бы то ни стало. Предпочтением тогда пользовались абитуриенты, имеющий стаж работы не менее двух лет. Многие устраивались на работу после школы только ради этого.

Тамаре поручили 15 коров. Доение тогда было сезонным. С ранней весны по глубокую осень трижды в день без перерывов и выходных Тамара вручную доила коров, ухаживала за ними.

«Молока было много. Коровы хорошие – молодые, здоровые пятилетки. Зимой доили меньше, зато кормить надо – пастбище под снегом. Каждой принеси лукошко – 12–15 килограмм силоса, да налей барды. Её поставляли с бекетовского, а позже и с песчанского спиртзаводов. Машины сливали барду в яму, а мы оттуда черпали вёдрами, носили на ферму и переливали в корыта. Вечером шла домой уставшая, а там хозяйство, младшие дети и стройка. Дом, в котором мы жили, стал разваливаться по швам. Отец, брат и я начали строить новый. Построили. Да только я в нём мало пожила – уехала всё‑таки учиться».

Он приехал, а я не смогла

Тамара поступила в воронежский зоотехнический институт в 1960 году. Так началась её вторая жизнь – студенческая. Добраться до Воронежа в 60-е – целое событие. На дорогу уходили практически сутки. Тамара ездила домой не часто. Учёба отнимала всё время. Девушка училась отлично, получала повышенную стипендию 40 рублей. Как раз в середине 60-х были перебои с продуктами. Студентам выделяли паёк на месяц – 200 г риса, примерно столько же макарон и другие продукты.

В зачётке Тамары не было ни одной четвёрки. Но цена успеха иногда была высока. Ещё до поступления девушка начала дружить со своим будущим мужем. Потом она уехала учиться, а его призвали на срочную службу в армию. Молодые люди переписывались. Рассказывали друг другу немудрёные домашние новости, а главное – как скучают, как ждут новой встречи. Но когда парень прибыл в увольнительную буквально на пару дней, Тамара не смогла приехать в село – сессия в самом разгаре. Так и продолжали писать друг другу долгих четыре года. Редкие письма тонкой ниточкой связывали влюблённых, помогали понять друг друга, давали надежду. Потом стало легче. Он демобилизовался, приехал в Федосеевку. И Тамара вернулась. Красный диплом она получила единственная из 75 однокурсников.

«Я имела право выбора при распределении, но его опять сделали за меня, – сердито сказала Тамара Николаевна. – Председатель колхоза аж через Министерство сельского хозяйства добился, чтобы меня вернули, потому что нужны были специалисты. Но я особо никуда и не хотела. Здесь мой будущий муж, родители. Маму я сильно жалела».

То, что мы создали, в 90-е развалили

Третья жизнь началась после учёбы. Молодого зоотехника с красным дипломом сразу приняли на работу. В это же время в области стали организовывать спецхозы. В Долгой Поляне начали строить свиноводческий. Ещё стены не поставили, а уже свиней навезли, которых надо кормить и поить. Тамару направили туда главным зоотехником.

«Я чувствовала, что это не моё, – вспоминала Помельникова. – Не тянула я. Опыта нет, хозяйство огромное, всё с нуля. И не уйти. Не знала, что и делать. Вмешался случай. Мы с мужем ехали на мотоцикле, нас сбила машина. Я получила серьёзные травмы. После этого и ушла из Долгой Поляны. Вернулась в свой колхоз, который в 1969 году стал совхозом «Старооскольский». Это было такое богатое событиями время – строили фермы, заложили федосеевские сады. Правда, начали строить водохранилище, и у нас стали пропадать луга. Коров было много – 800 голов да молодняк разных возрастов, всего тысячи полторы. Кормовая база ослабла сильно. Но кто бы мне позволил снизить численность стада и оставить, сколько можно спокойно прокормить? Каждую весну я боялась, что до первой травы не хватит корма. Но как‑то каждый раз выворачивались».

Тамара Помельникова перевела это огромное стадо на механическую дойку, настояла на том, чтобы доярки работали посменно. В какой‑то момент всё устаканилось, и тут её вызвали в райком.

««Ты что, до пенсии там хочешь спокойно проработать?» – сказали мне и назначили начальником отдела животноводства района. Даже не спросили, хочу ли я. Утром 1 декабря 1983 года я ещё собиралась сдавать отчёт из совхоза, а вечером уже сама их принимала. С этой должности я и ушла на пенсию. Чего я никогда не прощу этой перестройке – это того, что порушили всё сельское хозяйство, – жёстко сказала она. – Коров, которых я вырастила, пустили под нож. Всех на мясокомбинат отправили. Кончилось тогда оскольское животноводство нашими слезами».

Дом, милый дом

Четвёртая жизнь – самая спокойная и мирная. Больше нет на плечах этой женщины изматывающей ответственности, нет тяжелейшей физической работы. Но они уже оставили свой след, и возраст потихоньку берёт своё.

Но Тамара Николаевна не сдаётся – что‑то приберёт, за курами присмотрит, другие дела поделает. Живёт она в доме, который сама и построила вместе с мужем. Вот только дети не получились. Зато племянников много.

«Может, и не надо было мне всю жизнь жилы рвать, – рассуждала Тамара Помельникова. – Я поняла, что нет тяжёлой и лёгкой работы, а есть люди и их отношение. Есть сумасшедшие, которые всё отдают делу, а другие хоть где сумеют извернуться, ни капли души и силы не потратить. Я вот из первых. Но итог моей непосильной работы какой? Всего, что я создавала, больше нет. Мне 80, я неплохо сейчас живу. Жаль, что не вся жизнь была такой, для души».